– Вы были на войне, господин Черкасов? – неожиданно спросил Демидов.
– Да, пришлось побывать на французском театре боевых действий, и чем интересно вызван ваш вопрос? – удивился детектив.
– Вы, Юрий Владимирович, пьёте как кавалерист, отставляя мизинец в сторону, по возрасту подходите, хоть и молодо выглядите. Ну а ещё, я с вашим отцом знаком был, он о вас в частности много рассказывал, хороший был человек, царствие ему небесное, – перекрестился Демидов.
– В отличие от младшего сыночка! – пьяный голос прозвучал из толпы.
– А, ну как я мог не заметить такую высокопоставленную фигуру как вы, господин прокурор Мезенцев, то есть прошу прошения бывший прокурор, – съязвил Черкасов.
– Вы, товарищ Черкасов, редкостная сволочь, испортили мне жизнь, – протянул низкий мужчина, с гладкой лысиной на голове и маленькими аккуратными усами.
Юрий, недолго думая, подошел к обидчику, поднял его за шиворот и отвесил ему пощечину, после чего прижал к стенке и ударил в солнечное сплетение. Мезенцев опустилась по стене на корточки, и стал задыхаться.
– Попрошу выбирать выражения, сударь, – на повышенном тоне произнес детектив.
Мезенцев к этому моменту уже давился крокодильими слезами, прерываясь на просьбы, угрозы, истерики. Всем окружающим, да и самому Черкасову стало жаль этого ничтожного человека, который оказался на этом празднике лишь потому, что его жена работала на заводе Демидова управляющей и взяла с собой своего любимого как раз в тот момент, когда он вышел из своего долговременного запоя.
Мезенцева увели из помещения, судя по реакции окружающих, никто об этом не горевал.
– Смотрю, у вас не только друзья повсюду, Юрий Николаевич, но и враги имеются, – сделав глоток бургонского, произнес Именинник.
– Такова моя работа, Александр Васильевич, – на выдохе произнес Черкасов.
– Знаете, мне на фронте не хватало таких бойцов как вы, – с грустью отметил Демидов, – когда мы брали Корсику, большинство из моих офицеров боялись идти в штыковую атаку, а я их жизни берёг, за каждого русского солдата душой болел. Когда наш десант, а именно, 4-я особая бригада, высадился на севере острова, корсиканцы уже засели в селах и ждали, когда мы пройдем по улицам, чтобы расстреливать нас из окон. Но я не стал рисковать жизнью подчиненных, а прорабатывал как следует каждое поселение артиллерией и только потом двигал пехоту. Поэтому и потери моей бригады ограничились 12 бойцами, а в масштабах такой операции – это все признавали большим успехом.
– Вы, Александр Васильевич, безусловно, настоящий русский патриот, – польстил ему подошедший к столу, заспанный Соловьев.
Черкасов промолчал. Все ещё раз дружно выпили за здоровье именинника.
– Но есть у русского один грешок, прошу меня извинить, господа, – подняв вилку, произнес английский посол Спенсер, – это леность и привычка все делать в последний момент.
– Да, менталитет такой, что поделаешь, – добавил Соловьев, под совместное одобрение.
– Причем здесь менталитет? – вдруг возразил Черкасов.
– Вы говорите, что русский человек не любит работать. Да посмотрите на наших крестьян, они вкалывают побольше любого немца. Просто такое впечатление, о вечно лежачем зимой на печи Емеле, сложилось благодаря нашему климату. Лето у нас в России уж, какое короткое, и за него нужно успеть и посеять и вырастить все. Зато зимой потом делать особо нечего. Вот и привыкли мы делать все в последний момент, в жатые сроки.
– А ведь сударь прав, – отметил высокий кучерявый офицер с гусарскими усами, – по себе знаю, господа.
– Уймись, Борисов, тебе еще тут о менталитете рассуждать, – негодовал посол.
Завязался спор. Каждый из гостей пытался обосновать свою точку зрения. Спенсер стал уповать на религию, пытаясь найти недостатки в православной вере. Этим он задел чувства большинства присутствующих, на защиту его стал лишь Борисов, который был атеистом.
– Послушай, Юрий, – отведя в сторону Черкасова начал разговор Демидов, – ты очень сообразительный парень, судя по твоим высказываниям, ты разделяешь взгляды евразийцев, если я не ошибаюсь?
– Так точно, Александр Васильевич – отрапортовал Черкасов.
– Я мало знаком с этим молодым течением науки, ну ладно, разговор не об этом, – Демидов замялся и через секунду выдавил из себя, – мне хотелось, чтобы ты работал в моей компании, делал для меня кое-какие дела, щедрое жалование гарантирую.
– Спасибо за доверие Александр Васильевич, но я птица вольного полета, привык, знаете ли, работать на себя, поэтому дальнейшее продолжение разговора на эту тему считаю не целесообразным, – заявил детектив.
Лицо Демидова напряглось, видимо он не ожидал отказа.
– Ну, всё-таки, Юрий Николаевич, – мягким, в какой-то степени отеческим тоном, произнес Демидов и добавил, – обдумайте моё предложение как следует. После этого он пожал руку Черкасову, и они попрощались.
Юрий вернулся в кабинет за Соловьевым, который теперь окончательно протрезвел. Поначалу он долго упирался, но детектив шепнул ему пару слов на ухо, после которых он резко изменил свое мнение. Хозяин ресторана распрощался с гостями и самим именинником, все без исключения присутствующие выразили сожаление о том, что их покидают два таких важных гостя. Только Демидов не изменился в лице, проводил их своим безразличным взглядом.
Черкасов, Соловьев, Елисеева и компания вышли из ресторана со стороны Владимирского проспекта. Их было шестеро, певица взяла с собой своего танцора Илью, по прозвищу «Кентавр», у которого была сказочно великолепная фигура. Просто Аполлон. Каждая мышца прорисована, грудь выпуклая, талия тонкая, ноги и бедра стройные. На плечи его опускались длинные, черные кудри. С ним были сестры Лукошкины, две белокурые, как две капельки воды похожие друг на друга девушки. Все они изрядно выпили, душа требовала веселья. Черкасов предложил ехать в Питер-штадт, его инициативу дружно поддержали.
На пересечении Владимирского и Невского они поймали такси, дружно в него утрамбовались и поехали развлекаться. Переехав через Фонтанку, они оказались в зоне новой застройки. Здесь небоскребы нависли над старыми питерскими переулками, подавив их своей тяжестью и ослепительным блеском царственных витрин. Это было царство неона и тысяч рекламных и других вывесок, светящихся изумрудным блеском. Башни из камня и стекла все больше наползали на старые кварталы города, нависали над узкими улицами и людьми, подобно муравьям суетящихся вокруг этих рукотворных муравейников. Старый Петербург отступал в пропасть, и за ним по пятам тянулась вся империя, которая чудом избежала грандиозного коллапса на рубеже столетий. Не известно, как бы сложилась судьба нашего отечества, присоединись мы тогда к Антанте. Тогда всю мощь государства пришлось бросить против растущей как гриб после дождя Германской империи, которая была у нас под боком. Вероятней всего, что российский колос на глиняных ногах не выстоял. Но снайперский выстрел со стороны консульства Британии изменил настроения в народе. Русский пролетарий, с которым тогда считались, возненавидел англичан и с ними не подписали договор, который планировали заключить примерно в 1907 году. Этим соглашением хотели разграничить сферы влияния на востоке. Колебалась наша матушка Русь, как известно, недолго: в июле 1905 года вблизи острова Бьёрке, между Вильгельмом II и Николаем II был подписан союзный договор, который, как считали многие историки современности, кардинально изменил расстановку сил в мире. После торпедирования французской субмариной российского крейсера Аврора в проливе Ла-Манш 16 марта 1914 года на борту, которого находилась дочь императора княгиня Ольга, Российская империя объявила войну Франции. Началась война, которая длилась 21 месяц и закончилась полным разгромом Франции, Италии, Турции и временной изоляцией Великобритании.
После окончания войны в Россию хлынул немецкий капитал, который постепенно стал оказывать влияние на её внешний облик. В 1922 году Империя становится конституционной монархией, принимается первая конституция, происходит революция сверху. Премьер министром стал Львов Георгий Евгеньевич из партии «Кадеты», через месяц этот пост перешел к Александру Фёдоровичу Керенскому, который подписал известный указ, навсегда уничтоживший сословные различия в империи. Многим это не понравилось, из-за чего по стране прокатилась волна акций протестов. Но у правительства был важный козырь в рукаве в лице армии, которая оснащалась для длительной войны на западе и в итоге была использована против своего народа. Почти полностью было уничтожено казачество. Кубанские станицы бомбили тяжелые бомбардировщики «Илья Муромец», а сибирских казаков травили хлором. При этом широких прав автономии добились Польша и Финляндия, ставшие мощными промышленными центрами империи. Стал менять свой облик и Санкт-Петербург, немецкий дух стал проникать в русскую культуру, многие слова вошли в обиход. Появился, благодаря этому, и комплекс зданий именуемый Питер-Штадт.
